Широкое развитие радиовещания пришлось на эпоху революций, мировых войн, жестокого противостояния различных цивилизаций и общественных систем. Оказавшись в руках одиозных вождей радио стало средством мощного влияния на массы, инструментом пропаганды. Силу этого оружия противоборствующие стороны поняли сразу. Уже в 1917-м, когда в Первую мировую войну вступили Соединенные Штаты, там была запрещена работа всех частных радиостанций, а в Великую Отечественную всему населению СССР было предписано сдать радиоприемники. В Министерстве пропаганды Третьего Рейха "генеральным штабом германского радио" был Третий департамент, действовали специально подготовленные "роты пропаганды". 22 июня 1941 года, через два с половиной часа после нападения фашистской Германии на СССР, рейхсминистр народного просвещения и пропаганды доктор Йозеф Геббельс лично прочитал по радио "Воззвание Фюрера к германскому народу". В тот же день, выступая по лондонскому радио, премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль заявил: "…мы окажем России и русскому народу всю помощь, какую только сможем…".
Как и всякое достижение научно-технической мысли, радио само по себе не могло быть носителем ни добра, ни зла, оставаясь лишь техническим средством в руках человека - создания разумного и совестливого. Разные голоса звучали по радио в годы Великой Отечественной войны, которая "осветила скрытое во мраке и обнаружила сердечные намерения" многих [1 Кор. 4, 5]. Когда, например, в 1941-м фашисты вплотную подошли к Москве, к ним переметнулся заслуженный артист Всеволод Блюменталь-Тамарин. Талантливый актер, до войны он был кумиром театральной публики, пользовался покровительством кое-кого из высшего руководства СССР. Работая на немецком радио он призывал наших солдат сдаваться в плен, голосом Сталина зачитывал провокационные "заявления", был одним из организаторов так называемого "русского комитета", вербовавшего среди советских военнопленных тех, кто готов был воевать против своего народа. Новые покровители из руководства Третьего Рейха обеспечили своего любимца всем, даже личной охраной. Но ничто не спасло предателя от бесславного и заслуженного конца.
У Ольги Берггольц, - еще совсем молодой ленинградской поэтессы, - не было особых причин для любви к Советской власти. Когда началась война ей едва минул 31 год, но к тому времени она уже хлебнула горя. В конце 1938-го ее, беременную, по ложному обвинению арестовали и продержали в застенках НКВД более полугода. От издевательств и побоев Ольга Берггольц потеряла ребенка. Через несколько месяцев после освобождения она записала в своем тайном дневнике: "Вынули душу, копались в ней вонючими пальцами, плевали в нее, гадили, потом сунули ее обратно и говорят: "живи". Но в первые же дни после нападения Германии на нашу страну Ольга Берггольц, немка по происхождению, пришла в Ленинградское отделение Союза писателей с вопросом о том, где и чем она может быть полезна. Тогда же, в конце июня 1941-го, она написала стихотворение:
