Каждый человек так устроен, что удивить его может то, что, пожалуй, даже бровь не поднимет другому. Начнешь бывает рассказывать что-то, казалось бы, удивительное, и с каждым словом понимаешь, что для слушателя это совершенно не занимательно. Неуклюже он пытается нащупать любую зацепку, чтобы отвлечь вас от повествования, выглядя в ваших глазах ничем не лучше гуся, по которому ровными ручейками стекает вода.
Все готовы удивляться по мере потребностей. Потому как удивление способно особенно отвлекать, а от этого можно пропустить крайне необходимые вещи. Хотя именно диковинности и воспитывают в нас тех самых чудаков, которыми нам приходится значиться.
Люди, которые не умеют удивляться, смешные. Лоб у них, ровный гладкий, хоть маслом на нем пиши. Движения безобразно налажены, и руки хватаются только за те предметы, которые крайне необходимы. Ходить с таким человеком очень приятно в разведку, где молчание особенно ценится.
Мне же удивляться нравится. Помню, в детстве меня весьма сильно удивили два фактора, после которых пришлось несколько смениться. В первом участие принял сам Пушкин. Это теперь он сидит прилежно на моей тумбе, являясь единственным свидетелем всех моих ночных кошмаров. А раньше он был настоящим солнцем. Божественное сочетание шести букв казалось настолько великим, что никакие пушки в этом слове не простреливали. Вернее, мне и в голову не приходило, что фамилия его чем-то связанна с обыкновенной пушкой, ничем не обожествленной и не стреляющей звездами. О том же, что Пушкин был арап, приходилось тоже знать отчетливо. В свою очередь, понимая, что арап всегда на картинках несколько темноват. Но проводить парагелии все же не хватало выносливости.
Не помню ни тот день, когда развалился СССР, ни то, как прошел первый урок в школе, как болелось дизентерией, а вот тот день, когда Пушкин стал темнокожим – помню во всех деталях. Момент понимания настиг меня, когда я шла по коридору и ела краденный с кухни нелегальный (так как дообеденный) блин. Вот тогда-то я и поняла, как выглядит на самом деле Пушкин, казавшийся мне самым лучшим русским человеком всех времен, лучше всякого Печорина, лучше всякого Газманова, на тот момент. Помню, что от этого пришлось здорово разреветься. Нет, не потому что я была против темнокожих, нет. Просто дети слишком слабы тогда, когда рушатся идеалы, им нужно закрывать при этом глаза родными и близкими руками.
История с Пушкиным, конечно, смогла несколько закалить. А вот второе яркое удивление заставить меня верить в абсурд больше, чем в показатели счетчиков, на которые постоянно приходили поглазеть неизвестные мне мужчины и женщины. Они врывались в нашу квартиру, и просили посмотреть на маленькие черные цифры. Родители настолько гордились нашем счетчиком, что даже разрешали пришедшим созерцателям не разуваться. Так вот, абсурд показался мне куда более правильной философией, чем та, в которую верить было намного проще. Произошел этот переворот, когда пришлось заметить, что у одного пожилого мужчины из рта слышна радио точка. Иногда с помехами, а иногда достаточно четко. Зубы у него были в большинстве из железа, и когда он широко открывал рот, можно было прослушать некоторые радиопередачи.
А вот совсем недавно мои хорошие друзья рассказали мне вполне удачную историю про некую Лену, которая на самом деле есть, и даже свидетели имеются. История эта удивила меня вполне качественно. Придется рассказать словами моих друзей, которые услышали ее побывав в селе, в гостях у родственников.
Сидят они на лавочке и слышат, как общаются две женщины, одна из которых приходилась им родственницей.
- Так это ты про Лену?
- Ну да, про Лену. Ой, бедная женщина… Не успела из больницы выйти, как муж ее взял и повесился. Сразу на похороны и отправилась. Получается, варит Лена борщ, а муж ее с бодуна ходит по хате с отверткой, ходит, ходит, и ни с того ни сего, как пырнет ее Лене в почку… Так ее в больницу в район и повезли…
- Так эта та Лена, которую каракурт на «картошке» укусил? - справляется слушательница, приходящаяся не родственницей.
- Да я ж говорю, Лена… Помнишь, ее еще года три назад молния ударила, так мы ее зарывали в землю, чтобы она заземлилась…
- И ты ее тоже знаешь, говорит родственница моему другу. Помнишь, эта та тетя Лена, которая за тобой маленьким смотрела иногда…
Друг мой действительно помнил тетю Лену. Говорит, хорошая женщина, только улыбалась всегда.
Может, собственно, улыбка и спасает Лену постоянно. И от каракурта, и от молнии, и от отвертки, и от самоубийства мужа. Крепкая все-же женщина, эта Лена. Интересно, удивляется ли она своим приключениям?
Автор:Таня Грачева
